Идеальный «подарок на прощанье», который оказался слишком хорош для реального мира

Эта история - весьма поучительный и назидательный урок для гениев любого масштаба, повествующий о том, как любую, даже самую смелую идею можно восхитительно воплотить в жизнь, сорвать аплодисменты и... убить из-за банального человеческого фактора, имя которому (увы) - госпожа Неуживчивость. 

Заинтригованы? Тогда - вперед. Вас ждет удивительная история о лебединой песне автопрома имени Дядюшки Сэма и о металлическом прессе, который ее чуть было не оборвал. Но - обо всем по порядку...

После топливного кризиса 1973 года американский автопром напоминал бледную тень самого себя: на смену богатым, разнообразным, порой космическим формам пришли малопримечательные, похожие друг на друга «бруски», которые что есть сил хватались за славу выдающихся предшественников. 

Вице-президенту дизайн-офиса General Motors Биллу Митчеллу «дивный новый мир» тоже не особо нравился, но, к его радости, это была уже чужая головная боль — близилась заслуженная пенсия. И перед тем, как передать свой высокий пост Ирвину Рыбицкому, Митчелл подарил миру автомобиль, в который вложил всё своё наследие…

В 1976 году Митчелл решил построить концепт-кар, который ознаменует собой закат эпохи. «Лебединая песня», «жирная точка» — называйте как хотите. Поскольку проект был личным капризом Митчелла, остальные руководители General Motors о его существовании узнали в самую последнюю очередь — в 70-е такую аферу ещё можно было провернуть.

По большому счёту, лишь один «высокий» человек General Motors знал о намерениях Билла сделать себе «подарок на прощанье» — молодой дизайнер Билл Дэвис, с которым Митчелл на двоих сообразил не один проект. 

Когда все формальности были урегулированы, Митчелл составил техническое задание. Которое, на первый взгляд, казалось просто невозможным: будущий пенсионер хотел, чтобы в концепте нашли своё отражение все модели, к которым он приложил руку. Более того, Митчелл настаивал на том, чтобы у концепта был лёгкий налёт ретро, отсылающий к французским премиальным машинами 1930-х годов — вроде Bugatti, Delahaye и Delage, приодетых в кузова от Saoutchik и Chapron.

Хотя миссия казалась невыполнимой, маленькая группа рабочих с Биллом Дэвисом во главе всё же начала работу — погоню за неуловимым «нечто», которое бы не просто уделало Ford Thunderbird по всем канонам роскоши и комфорта, но и продемонстрировало, что былое величие американского автопрома никуда не делось. На этапе проектировки концепт окрестили Madam X — в честь знаменитой картины Джона Сарджента, на которой изображена Виржини Готро. Ведь и грядущий автомобиль обещал быть столь же загадочным и столь же эпатажным одновременно.

Несмотря на то, что машина создавалась втайне, полномасштабный макет Studio X решила представить не только Митчеллу, но и всему руководству General Motors. Перед этим макет окрасили в два слоя чёрной краски на основе нитроцеллюлозы (такой же краской в 30-е годы окрашивали Кадиллаки), надели на него спицованные вручную диски (опять же, в стиле той эпохи), а днище и колёсные арки оформили в соблазнительный красный цвет, который выгодно подчёркивал изгибы.

К сожалению, интернет сохранил лишь одну фотографию с презентации Madam X руководству GM и Уильяму Митчеллу — и это фото вы можете видеть выше. Но, как свидетельствуют текстовые упоминания, для этих целей был арендован просторный выставочный зал, в котором рельефные черные панели драматично подчёркивались профессионально выставленным светом, а гостям предлагались дорогие закуски и напитки, которые разносили дамы, одетые в длинные чёрные платья...

Презентация прошла крайне успешно: Митчелл был растроган до глубины души, а сразу несколько брендов General Motors изъявили желание превратить Madam X в серийную модель. Предпочтение было отдано Pontiac: во-первых, общая стилистика машины наиболее органично смотрелась бы именно в рядах «индейского племени», а во-вторых, компания была готова сразу предоставить шасси модели Grand Prix для дальнейших исследований.

Поначалу всё шло неплохо: кузов макета успешно перенесли на лишённое двигателя шасси Grand Prix, а получившуюся комбинацию окрестили Pontiac Phantom. Машине дали рабочую светотехнику, новые диски с олдскульными коническими колпаками, эмблему Pontiac, подобие интерьера… И на этом её история могла трагически оборваться. Ведь чтобы обрести маломальские шансы на серийное воплощение, Phantom должен был пройти кастинг маркетологов и директоров, а также получить одобрение Говарда Керла — вице-президента по стратегическому планированию General Motors. И это та часть истории, где «личное» и «бизнес», к большому сожалению, совпали.

Отношения между Митчеллом и Керлом всегда были достаточно напряжёнными. Митчелл был приверженцем теории, что дизайн не должен быть компромиссным — что потери от «экономии на булавках» приведут к куда большему кризису. Керл же, напротив, считал, что лучше иной раз пренебречь радикальными решениями ради оптимизации бюджетов. Вполне возможно, что когда-нибудь это противостояние экранизируют, а пока что… Пока что несложно догадаться, как Керл отреагировал на предложение наладить серийное производство Pontiac Phantom.

События разворачивались спустя несколько недель после нашумевшей презентации Фантома — той самой, во время которой он ещё именовался Madam X. Pontiac Phantom, наравне с другими прототипами, привезли на испытательный полигон в Милфорде, чтобы показать совету директоров. Оттуда у машин было два пути: первый — прямиком под пресс (и таких автомобилей в истории GM сотни), второй — на доработку в инженерный корпус. А дальше, возможно, на конвейер.

Когда Керл только заприметил приземистый силуэт Фантома, он тут же приказал убрать машину с глаз долой: «Под пресс! Немедленно!». Сложно сказать, был это холодный бизнес-расчёт или порыв долгожданной мести, но Pontiac Phantom моментально загнали в деревянный бокс, в котором прототипы обычно отправляли на свалку. Казалось, что это конец…

Однако авантюрный Митчелл не мог себе позволить, чтобы детище всей его жизни стало жертвой одного сомнительного решения. Поэтому, будучи на то время не последним человеком GM, он организовал тихий побег своего подарка: машину отправили в Флинт, штат Мичиган, где она обосновалась в музее Sloan. И по сей день Phantom проживает именно там.

До сих пор ходят дискуссии о том, каким мог быть серийный вариант Phantom. Говорят, что кузова для серийных машин должны были вручную изготавливаться в Италии, на мощностях Pininfarina. Говорят, что купе должно было получить уникальный двигатель — если не V16, то что-то более экстравагантное, нежели банальный V8. Где правда, а где выдумка — никто никогда не узнает. Да это и ни к чему.